Артиллеристы 38-й бригады, работающие на запорожском направлении, успели прославиться своей выдающейся меткостью, успешно поражая подразделения противника, скрытого за горизонтом. Боец с позывным «Курьер» — урожденный северодончанин, артиллерист до кончиков пальцев, сдержан в словах, но четок в действиях.
Его расчет уже полтора года на передовой. За это время они уничтожили десятки вражеских опорников, накрывали минометные и ствольные батареи, подбили несколько самоходных установок, в том числе западного производства. — Три «иностранца» точно было, — говорит «Курьер», проверяя наводку. — Один стреляющий, два подвозящих. «Гвоздики», минометы — все это теперь металл. Работают артиллеристы в режиме постоянного напряжения: огонь — отход — снова огонь. Каждый выход — как экзамен. Противник не прощает задержек, не дает времени на «разгон». Залп — и тут же приготовься уйти в укрытие. Поэтому здесь действует железное правило: «не думаешь — действуешь». Оно отточено до автоматизма, но с живой нервной жилкой внутри. Работают, как говорят сами, «на ощущениях». — Ночью стреляем чаще. В дождь тоже. Когда летает меньше — шанс поразить противника больше. Да и спокойнее. Такая, знаете, злая тишина. Спокойствие со взрывным привкусом, — делится боец расчета с позывным «Гоголь». Он щурится от сильного ветра. Его задача — вести огонь, корректировать и, главное, чувствовать. Говорит: «Если не чувствуешь — не попадаешь». Орудие, с которым они работают, — хорошо знакомое Д-20. Испытанная временем буксируемая система калибра 152 мм. Надежная, мощная. Выстрел — до 17 километров, если «погодка поможет». В руках опытной команды — смертоносное и точное оружие. — Иногда пересаживаемся на самоходную артиллерийскую установку (САУ), — объясняет «Курьер». — Но предпочтение отдаем все же буксируемой. Там чуть другие ощущения. Классика. К ней душа лежит. Управляем по старинке, зато на ней можно выжать максимум. Главное — правильный снаряд, не сырой. Боеприпасы — дело отдельное. Они зачастую приходят артиллеристам из разных партий. Команда сама проверяет, калибрует и отбраковывает снаряды. Ошибки не допускают. Слишком много поставлено на кон. На позиции — укрытия из бревен, мешков, пленки. Иногда — утепленные, чаще — наскоро собранные. Но — чисто. Печка самодельная. Чайник — всегда кипит. Хлеб — ломтями, соль — в банке. На стене — икона. Ни слова лишнего, но каждый знает, кому молиться перед боем. — Тут как в тайге, — усмехается «Скиф», молодой, но уже опытный. — Только вместо медведей — дроны и осколки. «Скиф» отвечает за подвоз боеприпасов и связь. Он — связующее звено между позициями и «верхом». Через него приходят приказы, цели, корректировки. Часто именно от него зависит, дойдет ли информация вовремя. Говорит, что рация — это его «автомат». Почти у всех дома семьи. Ктото пишет письма. Кто-то — короткие сообщения, когда появляется сеть. У «Курьера» — жена и сын. Сын ждет. Говорит, что «папа громко работает». — Он говорит: ты в танке? Я говорю: громче. Он смеется. Смеются редко, но смеются. Это тоже своего рода оружие. Против усталости, против одиночества, против боев, которые для меня тянутся уже два года, не отпуская ни на день, — говорит «Курьер». На позициях развеваются два флага. Стяг ЛНР — как память о том, с чего началась борьба. Российский — как знак того, что она продолжается за единую страну. Не ради наград. Ради того, чтобы снова было утро без выстрелов. — У нас не просто точность, — говорит «Курьер». — У нас вера в прицел. Потому что за спиной дома. За горизонтом — наши. И мы стреляем, чтобы они не слышали, как стреляют по ним. Пока одни измеряют фронт километрами, здесь меряют его залпами. Сколько ушло. Сколько надо. Сколько еще. И среди этих сухих чисел — живые люди, которые стоят на земле, греют руки у печки, слушают дальние удары и снова берутся за снаряды. Это не просто артиллерия. Это — живая огневая линия. И она держится. Потому что ее защищают люди.
Свежие комментарии